В 1926 г. была проведена перепись населения. В стране проживало 147 млн. человек. Городское население насчитывало 26 млн. (18%), а сельское — 121 млн. (82%). Половине жителей деревни еще не исполнилось и 20 лет. Беднота. Этот слой в деревне (вместе с батраками) составлял около 30-35%. Раньше о таких говорили: «голь перекатная». Как правило, это хозяйства одиночек. По наследству передавалась бедняцкая доля. Землю делили по едокам, а в бедняцких семьях их — один-два человека. Получалось по две-четыре десятины земли. Лошади своей нет, инвентаря тоже. По данным обследований Наркомзема, в 1927 г. из 25 млн. хозяйств в восьми миллионах использовать лошадь было невыгодно. Она съедала больше, чем мог производить хозяин. Дохода едва хватало на прокорм, а большая его часть зависела от работы на стороне. Зерно приходилось покупать — своего до нового урожая не хватало. Ходил бедняк в лаптях, а то и босой, это чаще. Пере- бивался овощами с огорода. Даже коровы нет у половины таких хозяйств, а какой же без нее крестьянин? Правда, пара коз, куры (реже свинья) не дают с голоду помереть. Зимой и осенью уходили бедняки на заработки в город, нани- мались на стройки. Страшно кабалили бедноту «кулаки». Чтобы вспахать свое поле, приходилось нанимать и скот, и орудия труда, а за это надо отработать у «доброго соседа». За обработку десятины «лошадные» могли стребовать рублей 15, да сыру пуд, да 15 аршин ситцу, сапоги, да за молотьбу — всю солому. Казалось, не было выхода из этого порочного круга. Многие ударялись в запой. Веками копилась слепая злоба к зажиточным, неудовлетворенность своей жизнью. Что изменила революция? Появилась отдушина — общественная деятельность в Советах, многочисленных комитетах и т. п. Но способен ли такой «деятель» на разумных основаниях сам изменить свое положе- ние? Подумай над этими вопросами. Ненависть к справному хозяину, частичная утрата беднотой крестьянских черт делали ее чрезвычайно взрывоопасной. Ждать более беднота не хотела, а требовала улучшения немедленно. Если нельзя всех сделать богатыми, то пусть вообще не будет богатых! Для таких выход — либо в колхоз (коммуну), либо в город. Середняки. Разные были середняки, но этот слой в деревне являлся основой и составлял 60-65%. В хозяйстве 5-7 человек, все при деле. Уже лет с десяти ребенок становится работником. Держится хозяйство семейным трудом. Хозяин — глава семьи, сам решает все вопросы. Власть его велика: может из дому прогнать, избить нерадивого, дочь без приданого оставить. Земли у хозяйства 10-12 десятин. Лошадь и корова — полноправные обязательные члены семьи, ее кормильцы. Доход хозяйства не превышает 600 рублей. На стороне прирабатывают мало — своего хватает. Середняк — человек степенный, суетиться ему не пристало. С опаской смотрит на все новое. Тяжело такому внушить что-либо, пока не дойдет своим умом, не убедится в надежности. Он бережлив. Сапоги есть, да надевает только по праздникам. Не пьет: знает — от вина беда, да и грех. Одним словом, хозяин. Чужого не надо, но свое не отдаст. Неохотно идет середняк на рынок. Излишки есть, да что за нужда продавать? Можно и скотине чего скормить, мясо всегда в цене. Но и середняку иной раз тяжело. Неурожайный год перечеркивает все старания. Раньше община помогала, сейчас старые связи рушатся. Всяк свое норовит урвать поболе. Зато власти поощряют кооперацию. Дело это полезное, выгодное. С дореволюционных времен известное. На паях, сложившись, можно и мельницу построить, маслобойку открыть. Кредит, опять же, дает кооперации государство. Машину новую, трактор купить можно. Одним словом, хорошее дело. А главное — добровольно, никто не понуждает. Год-другой пригляделся, а там и вступил. И люди в кооперации все свои— толковые хозяева. Вот только власти стали цены на зерно снижать, но это ничего. На лен, подсолнух, мясо цены растут. Можно жить. «Кулаки». «Кулацких» хозяйств немного, всего 3-4%. Главный критерий отнесения к «кулацкой» прослойке — использование наемного труда. Если 70-80 дней в году трудится наемный работник в хозяйстве, то оно — «кулацкое». Хотя во время гражданской войны «кулацкие» хозяйства значительно сократились, но все-таки большая часть их в двадцатые годы состояла из «потомственных кулаков». Аграрная политика Совет- ской власти при нэпе обеспечивала развитие «кулацких» хозяйств в определенных пределах. Даже Ленин отмечал в 1919 г., что хотя «мы за насилие против кулака, но не за полную его экспроприацию, потому что он ведет хозяйство на земле и часть накоплена им своим трудом». «Кулацкое» хозяйство — не просто богатое. Оно является мощной хозяйственной единицей. Численность семьи — от 7 до 9 человек. Это обеспечивает хозяйство своими 4-5 работниками. Собственной земли мало (до 15 десятин), и хозяйства этой группы арендуют землю под пашню и сенокос, имеют 2-3 лошади, 2-4 коровы, мелкий скот. Дом часто под железной кры- шей. Годовой доход составляет 1,5-2 тыс. рублей. Народился новый хозяйственный тип— фермер, хотя звали его по-старому. Иной раз ставил «кулак» обществу несколько ведер самогону и приглашал к себе «на помочь» бедняков и любящих выпить. Они работают только за еду, тем и живут. Государство облагало «кулаков» высокими налогами. Стремясь уйти из-под налогового пресса, «кулаки» создавали кооперативы, товарищества. В политической области «кулаки» выступали за предоставление им избирательных прав, а в 1926-1927 гг. активизировали агитацию за создание Крестьянского союза — политической организации крестьянства. Беднота требовала принятия решительных мер против «кулака», устраивала поджоги «кулацких» хозяйств. «Кулаки» отвечали. В 1926 г. зарегистрировано 711 террористических актов, а за восемь месяцев 1927г. — 580. Жертвами террора стали 1,2 тыс. человек, в том числе убито 134. В декабре 1926 г. в Сиби- ри («неблагоприятной по бандитизму») введено на два месяца чрезвычайное положение... В 1926 г. в Советском Союзе было восемь городов с населением свыше 200 тыс. человек. Кроме того, в Москве проживало более 2 млн., Ленинграде — 1,5 млн., Киеве — 0,5 млн. человек. Рабочие составляли свыше четверти городского населения. Основная их масса — недавние выходцы из деревни. Многие (20- 25%) имели землю, значительная часть не рассталась с мечтой о собственном хозяйстве и считала проживание в городе временным. Таких — почти половина фабрично-заводских ра- бочих. Каждый восьмой рабочий и каждая пятая работница неграмотны. Прогулы и опоздания не считались нарушением дисциплины. Отправиться на сенокос в деревню, на именины к родственникам или на церковный праздник — в порядке вещей. С трудом расставались рабочие со старыми привычками. Многие продолжали смотреть «на Советское государство по- прежнему: дать „ему" работы поменьше и похуже, „содрать" с „него" денег побольше». Работа и жизнь. О жизни рабочих попробуем составить представление по очеркам самых известных в то время журналистов, объехавших всю страну, — Л. М. Рейснер и М. Е. Кольцова. В двадцатые годы работать было тяжело. Даже в Москве и Питере еще стояли станки прошлого века с единым приводом для всего цеха. На знаменитой калининской «Пролетарке» выпускали продукцию на станках с клеймом «1888 г.». Как только росла производительность труда, увеличивались и нормы выработки. Сверхурочная работа становилась обязательной. Повышались и цены. Правда, к 1928 г. зарплата промышленных рабочих поднялась и колебалась от 93 рублей в месяц у машиностроителей до 58 рублей — у текстильщиков. Рабочие бедствуют спокойно и терпеливо работают, вытаскивая Россию на своем горбу из экономической трясины. Их мужество — на голодный желудок. Лебеды и крапивы времен гражданской войны уже нет, но и мяса не видит рабочий ме- сяцами. Эти люди спрашивали одно: «Скоро ли?» Что им ответить? . Дом?! Трудно нам, не жившим тогда, представить рабочее жилье... Длинные деревянные гнилые, ветхие бараки-казармы. Досками и тряпками забиты окна. Грязь повсюду, отбросы вываливают тут же у крыльца... Ни стула, ни порядочного стола, ни полки... О книгах и речи нет. Только у старейших рабочих — крохотные отдельные квартирки. Зато в изобилии вошь и голод. Десятки сезонных рабочих не имеют даже собственных нар. Приходящие со смены валятся на места ушедших товарищей... Конечно, уже восстановлено и построено (к 1927 г.) 26 млн. квадратных метров жилой площади, введены бесплатные отпуска, число застрахованных достигло 7 млн., выплачиваются пенсии по старости и болезни, но медленно идет строительство новых домов, и продолжают свою «контрреволюционную агитацию» под носом у ГПУ гнилые, зараженные туберкулезом и проплеванные бараки... И человек идет в пивную... Стремление убежать от барачной тесноты, кавардака, желание посидеть в теплом светлом помещении, побыть в человеческом обществе после монотонной работы ведет сюда людей. А куда идти? В клуб с его агитками или с лекцией на тему «О вреде курения в разрезе пятилетки Госплана»? В театр, конечно, можно, но дорого и не каждый же день. А был ли в вашем городе тогда театр? Кино — другое дело. К примеру, фильм: «„Тайна голубого скелета, или Белокурая мерзавка с гардеробом", роскошные картины разложения буржуазии, две серии в один сеанс». Но две серии... Ищущий уюта, беглец из тесноты валится на пол, уткнувшись бессмысленным лицом в плевки, а пришедший за тишиной обалдевает от гама и матерщины. Это и есть пивная. А у ее дверей сутулые женские фигуры в платках. Они силятся через грязные стекла разглядеть в пивной свалке знакомое лицо. Ве- ковая участь пролетарских жен — уводить пропившегося мужа. 11% мужчин-рабочих в 1925 г. «злоупотребляли алкоголем»... Новая жизнь. Не везде было так. Жизнь вообще нельзя окрасить в один цвет. Даже одевались рабочие по-разному. И уровень культуры разный. Питерский, московский, нижегородский кадровый рабочий и за газетой посидит, и на мучающие вопросы ответы сам станет искать, «в классиков заглядывать». К. Маркс считал, что «революция необходима не только пото- му, что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий класс, но и потому, что свергающий класс только в революции может сбросить с себя всю старую мерзость и стать способным создать новую основу общества». Рождалась новая жизнь. Строились светлые дома. Крестить младенцев несли не в церковь, а в клуб. на комсомольские крестины. Там же и свадьба под пение «Интернационала». Церкви вообще закрывали. Но с семьей в клуб нечасто сходишь — мест мало. Кружки политпросвета не только боролись с религией. но и знакомили рабочих с международным положением Изучали историю партии. Пытались ориентировать во внутрипартийной борьбе. Нэпманы. Так стали называть «новую буржуазию». Правда, почти половина нэпманов была из старых владельцев, торговцев и т. п. Предприниматели чувствовали неустойчивость законодательства, разрешавшего частную деятельность. В 1926 г. государство ужесточило налоговую политику, поэтому нэпманы отказывались вкладывать деньги в промышленность. Как ты думаешь, почему государство заняло жесткую позицию в отношении нэпманов, в то время как на их предприятиях выработка на одного рабочего в два раза выше, чем на государственных? Если кто и рисковал вкладывать деньги в промышленное «дело», то стремился быстрее полученную прибыль «проесть», прокутить или обратить в золото на черный день. Жизнь нэпмана нервная. Торговля — вот та сфера, где можно развернуться: первоначальные вложения незначительные, окупаются быстро. Сорвал деньгу, а там xoть трава не расти. Нэпман в сознании многих людей связан с большими деньгами, ресторанами, шампанским, девицами легкого поведения, уголовным розыском. Взятки и коррупция — тоже частично от нэпмана, но лишь частично. Капитализм у нас должен быть «вышколенный», писал Владимир Ильич, подчеркивая, что «было бы величайшей ошибкой считать, что нэп положит конец террору. Мы еще вернемся к террору, и террору экономическому». За злоупотребления нэпом необходимо карать быстро и жестоко, вплоть до расстрела, отмечал Ленин. Что скажешь о завете вождя? Есть ли что-нибудь общее между нэпом и теперешней ре- формой в России? Как легко отличить рабочего от крестьянина по внешнему виду, так сразу же бросается в глаза советский служащий — работник учреждения, инженер и т. д. Толстовка и парусиновые брюки — для советских специалистов; строгие костюмы — для спецов; полувоенная форма — для управленцев. Разнообразие поражало, но и раздражало. Молодежь обсуждала вопрос о правомерности ношения галстуков и шляп в социалистическом обществе, а общество «Долой стыд» вообще отвергало всякую одежду, и его члены разгуливали нагишом по Москве. Толпы зевак сопровождали членов «голого» ордена. Но вскоре милиция получила указание, и нагие фигуры исчезли. Все большую силу набирали «замундиренные» бюрократы. Их зарплата не слишком высока. Питались они немногим лучше рабочих. Колбаса, хлеб, чай, дешевый табак — эх, разве разгуляешься на 30-40 рублей?! Зато на службе у них было право распоряжаться судьбами тысяч людей. Вступление в партию открывало возможность быстрой карьеры. Стоило только усвоить лозунги момента. Эти люди безынициативны, но исполнительны. «Канцелярия стала их милым ландшафтом. За толстыми стенами они чувствовали себя в безопасности от диких стихий неупорядоченного мира и, множа писчие документы, сознавали, что множат порядок и гармонию в неспокойном, неустроенном мире». Так писал о людях-машинах А. П. Платонов. Они с трудом уживались с пришедшими на хозяйственную работу коммунистами, от которых неизвестно чего следовало ожидать и которые в большинстве своем смотрели на нэп как на меру временную, как на передышку перед предстоящей схваткой, новой революцией. Таких нетрудно узнать: они по-прежнему ходили в гимнастерках и галифе, носили ремни и сапоги, ели кое-как, спали урывками. Их партия бросила на новый фронт, и они, ограничивая себя во всем, теперь дрались так же беззаветно, без всякой оглядки, как и в гражданскую. Именно такие коммунисты служили образцом для молодежи двадцатых. Но что ты скажешь о следующих фактах? С 1922 г. минимальный оклад секретаря партячейки равнялся 300 рублям. При этом предусматривалось его увеличение на 50% «за работу во внеслужебное время». Помимо окладов «активные партработники» и члены их семей получали продовольственный паек (в зависимости от ранга: 6-12 кг мяса, 1-1,5 кг масла, сахар, папиросы, спички и т. д. ежемесячно), бесплатно обеспечивались жильем, одеждой. В начале двадцатых годов эта система распределения «поддерживала» более 100 тыс. человек. Как ты знаешь, партия росла численно, следовательно... Теперь тебе понятно требование оппозиции о равенстве? Поддержишь ли ты его? А может быть, стоит поискать другой выход?