О некоторых причинах индустриализации мы уже говорили. Рассмотрим новые моменты. В 1928 г. вся страна за день выпускала два грузовика, три трактора. За рубежом закупали около четверти текстильного оборудования, более половины паровых турбин, почти 70% металлорежущих станков и тракторов! Отказ от нэпа означал смену целей, переориентацию политики. Еще в 1926 г. Сталин заявил, что «индустриализация является основным путем социалистического строительства». Сталин, видимо, не желал управлять лапотной Россией. Это было ниже его достоинства. Великому вождю нужна Великая держава. Кроме прочего, ощущая себя в осажденной крепости, постоянно испытывая страх, Сталин стремился прежде всего создать Великую военную державу. Но не только политика властно вторгалась в экономику. Вот что писал в 1926 г. председатель Госплана РСФСР А. М. Лежава, чью точку зрения разделяли многие: Ограниченность наших средств толкает нас на то, чтобы наше планирование стало на путь выбора первоочередных задач. Это будет систематическим диспропорциональным ведением хозяйства. Мы со дня на день будем вести наш корабль в различные диспропорции: сегодня — одни, завтра — другие. Пленум ЦК (1928 г.) подчеркнул: Тяжелая индустрия и производство средств производства являются основным ключом социалистического преобразования всего народного хозяйства, в том числе и сельского хозяйства. Отклонение от курса завело бы «в правое болото» Не случайно с этого времени Г. М. Кржижановский говорил о необходимости «индустриализации промышленности». Сталин провозгласил: «Мы отстали от передовых стран на 50- 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет... либо нас сомнут». Многим ли это отличалось от теории «сверхиндустриализации»? Где взять деньги для развития ведущих отраслей тяжелой промышленности? По крайней мере один источник четко определился в конце двадцатых годов, и мы о нем говорили в предыдущем параграфе. Это — ограбление крестьянства. Сейчас попробуем найти иные источники. Далее приводится отрывок из выступления Бухарина в начале 1929 г. Вот источники, ставшие основными в конце двадцатых — тридцатых годов: • хлебный экспорт (в условиях, когда страна на карточках); • займы у населения (в 1927 г. — 1 млрд. рублей, в 1935 г. — 17 млрд.); • повышение цен на винно-водочные изделия, продажа которых расширилась (уже к концу двадцатых годов доход от водки достигал 1 млрд. рублей и примерно столько »е давала промышленность); • эмиссия выросла с 0,8 млрд. рублей в S929 г. до 3 млрд. в 1932 г. Посмотрим, как обстояло дело с соотношением сельского хозяйства и промышленности. В среднем за первую пятилетку сельское хозяйство давало в фонд развития народного хозяйства. 33%, во второй — 17%. Доля промышленности в 1928-193 2 гг. не поднималась выше 25%. Обычно забывают, что каждую пятилетку цены на потребительские товары удваивались. В 1940 г. они стали в 6-7 раз выше, чем в 1928 г. Рост цен обгонял рост зарплаты, значит, повышалась стоимость жизни. Это отрицательно сказывалось прежде всего на рабочих. Рабочие. Основными характеристиками работника до начала индустриализации были следующие. Во-первых, полная зависимость от труда: не поработал — голодаешь. Труд воспринимался и как нужда, и как потребность. Во-вторых, результат труда не сказывался немедленно, что близко и понятно рабочему — вчерашнему крестьянину. Привычка трудиться у этих людей не связана с быстрым вознаграждением. Они работают, не получая оплаты сразу же, и не ропщут. В-третьих, таких работников сплачивали обязательная взаимопомощь и совместный труд, но их братство было патриархальным, а не коммунистическим. Это по преимуществу люди с крестьянской добросовестностью и этикой, но и со своими особенностями, о которых мы говорили. Выдвиженцы. Совсем иную картину являли представители новой технической интеллигенции. Вспомни слова Луначарского из предыдущего параграфа. Это люди, порвавшие с прошлым окончательно, устремленные только вперед. Их и называли тогда выдвиженцами, так как выдвигали из лучших рабочих, бросали вперед, в прорыв. Они проходили краткосрочные курсы и становились инженерами, директорами. Где же старые специа- листы? Вспомни оценку и отношение к ним Сталина. Новая поросль действовала под лозунгом «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» и полагала, что ей «нет преград ни в море, ни на суше». Первые землекопы и плотники появились у горы Магнитной и марте 1929 г. Вокруг лежала голая степь. В строительных сметах не было предусмотрено ни жилья, ни бань, ни школ. Зато каждый восьмой строитель в 1931 г. являлся или комсомольцем, или коммунистом. Работали по 12-16 часов в сутки, иногда и больше, без выходных, да и почти без техники — лопата, тачка, лошадь. Нормой стали штурмы, авралы и субботники. Но это свободный труд. В не меньшем объеме использовался и труд заключенных. Уже в феврале 1932 г. первая домна Магнитки дала плавку. В США подобный завод строился 12 лет. Комбинат и 200-тысячный город выросли за три года. Правда, жить в нем было трудно. Не хватало не голько жилья, но и воды Чахлые деревца торчали кое- где между бараками, но страна получала металл. С 1935 г., отказавшись от дополнительной государственной помощи, комбинат начал выпускать самую дешевую сталь в СССР. Говорят, это стоило 100 тыс. человеческих жизней. Почему же не удалось сразу наладить безубыточное производство? Другая стройка — Сталинградский тракторный. Цеха возводятся быстрее срока в два-три раза Коллектив завода в отсутствие директора заявил, что выпустит первый трактор к открытию XVI съезда партии (1930). Пять тракторов сошли с конвейера за неделю до съезда. Казалось, маловеры были посрамлены. Завод, рассчитанный на выпуск 144 тракторов в день, заработал. Но... Лишь через два года завод вышел на проектную мощность. Но какой ценой? И надолго ли? Дело в том, что вчерашние строители-сезонники из крестьян, приходившие на стройку в лаптях, дивившиеся, как чуду, воде из крана, становились сначала землекопами и плотниками, потом бетонщиками и ка- менщиками и, наконец, рабочими. Однако конвейер не терпит ни героического штурма, ни аврала. Стремление ускорить производство при низкой квалификации оборачивалось огромным количеством брака, поломок, простоями. Правда, Сталин заявил, что нет ничего страшного в том, что мы ломаем машины, зато быстрее научимся работать. Другие заводы (Харьковский или Челябинский) достигли проектной мощности быстрее. Опыт накапливался, но до 1936г. большинство предприятий тяжелой промышленности продолжали получать государственную помощь, не давая прибыли. Чтобы доиндустриального работника превратить в дисциплинированного, аккуратного рабочего индустриального типа, требуется не только само индустриальное производство, но и материальная заинтересованность которой как раз и не было. Зарплата росла, но медленнее, чем стоимость жизни. Ощущалась нехватка самых необходимых товаров — одежды, обуви, продуктов питания, пропадал стимул к труду, а на одном энтузиазме строить социализм невозможно. Отсюда — текучесть кадров, аварии, простои, падение производства. Кадровый, «старый» пролетариат пытался с этим бороться. В Ленинграде, Сормове, на Урале, в Москве рабочие стали создавать производственные бригады. Объединение было добровольным, бригадира или совет бригады выбирали, а с администрацией заключали бригадный подряд. Полученные деньги делили внутри бригады «по справедливости». Пьянки и прогулы прекратились. Выросла производительность труда, потому что бригада ориентировалась на конечную продукцию и брала высокие обязательства. Весной 1930 г. Госплан обследовал бригады и пришел к выводу, что они начали выполнять функции администрации, профсоюзных и даже партийных организаций. «В результате „треугольник" расплывается, а вслед за этим начинается многоначалие». Но разве это плохо?! Администрация требовала план любой ценой, а бригады со своим стремлением к качеству просто мешали. Поступили, как обычно: бригадиров теперь назначала администрация, она же делила пре- мии, составляла бригады из случайных людей. Уравниловка и низкая производительность труда стали господствующими, а рабочее самоуправление похоронено.